Любовь по-немецки – 2. Особые отношения - Мара Дорст

я и надеялась, бессонная ночь, которую он провел, сделала свое дело: Йенс укладывается спать в гостиной. В гостиной, а не в нашей спальне! Это что-то новенькое. Видимо, визит полиции заставил его сменить тактику. Его сон- это возможность отдохнуть и расслабиться и для меня. До этого момента я опасалась идти в душ, потому что знала, что он будет рыться в моем рюкзаке. Конечно, я могла взять с собой в ванную комнату бумагу от фрау Вильке и мои документы, и, наверное, так бы мне и пришлось поступить, но, к счастью, я вижу, что он точно заснул. Тем не менее, в душе я моюсь, как всегда, по-солдатски быстро и периодически выключаю воду, прислушиваясь к тому, не ходит ли он по спальне. Я уже привыкла к такой жизни с оглядкой, и этот страх почти неистребим. Сосуществование с психопатом диктует свои правила.

На WhatsApp приходят обеспокоенные сообщения от Леа:

– Как ты? Где ты?

– Я уже дома, все спокойно. Он ни о чем меня не спрашивает и лег спать.

– ОК, но будь осторожна.

Почти такие же вопросы поступают от Жени. Потом от Артура и Люси. Все волнуются за меня.

Я стараюсь всех успокоить, хотя сама еще не знаю, что меня ждет, когда Йенс проснется. Несомненно, он попытается узнать, что я говорила в полиции и что я планирую делать дальше.

Он просыпается только часа через четыре, около шести вечера. А мне, к сожалению, так и не удалось воспользоваться этой паузой и тоже поспать. Я боялась расслабиться и, несмотря на бессонную тяжелую ночь, я все еще слишком перевозбуждена.

Несмотря на то, что он проснулся, Йенс почему-то не встает с дивана. Я вижу, что он не спит, потому что уже несколько раз проходила мимо него на балкон покурить. Он лежит с открытыми глазами, держится за лоб и тяжко вздыхает. Намеренно громко, чтобы я слышала.

– Что с тобой? – не выдерживаю я.

– Давление, – несчастным голосом произносит он, – придется вызывать скорую.

Ну вот, а я-то гадала, что меня ждет. А вот что. Очередной спектакль. Больной муж, которого нельзя оставить. И если я уйду в такой момент, то в глазах всех окружающих, которых я наконец с таким трудом смогла убедить в том, что он негодяй, психопат и насильник, а я его жертва, я снова буду выглядеть как вероломная и бессердечная стерва. Как Леа когда-то. Все рассчитано на то, чтобы блокировать мой отъезд. Конечно, насчет давления он, возможно, и не лжет. Но вся фишка в том, что высокое давление у него постоянно, что не мешает ему ежедневно заливать в себя по несколько бутылок пива и энергетиков и курить крепкие сигары. Сегодня его давление сыграло ему на руку, он пользуется им в попытках повернуть ситуацию в свою пользу. Я подаю ему телефон и равнодушно наблюдаю за тем, как он набирает номер. На самом деле, мне отнюдь не все равно, но я ничем не выдаю себя, я не собираюсь вовлекаться в его игру. И его, кстати, отнюдь не интересует, как чувствую себя я после этой ужасной ночи и какая помощь нужна мне. Я – одна, как всегда, и я вынуждена быть сильной, недоверчивой и не погружаться в пучину сентиментальности и сочувствия.

Через несколько минут они прибывают: команда из двух человек, парни в оранжевых куртках и таких же комбинезонах. Один из парней, невероятно грузный, с чудовищной одышкой, спровоцированной подъемом всего лишь на второй этаж, с громоздким чемоданчиком в руках быстро проходит мимо меня в гостиную и сразу приступает к делу. Он присаживается на корточки перед диваном, где лежит Йенс, открывает свой Koffer (чемодан), напичканный всяческими ампулами, контейнерами для анализов, и какой-то медицинской аппаратурой, и принимается измерять моему мужу давление, попутно ведя опрос. Второй медбрат просто стоит рядом, но по командам, которые он дает толстяку, я понимаю, что именно он здесь главный. Я сажусь в кресло перед компьютером, где обычно сидит Йенс, развернувшись лицом к действующим лицам. Я хочу знать, что будет происходить и чем все это закончится. В любом случае, я полна решимости не менять моих планов и завтра покинуть этот дом, что бы ни произошло. Давление действительно очень высокое, выше, чем обычно: 220 на 180, и старший медбрат дает толстяку команду вколоть Йенсу в вену препарат, который должен снизить давление. Тут же на месте они снимают кардиограмму, которая, к счастью, в норме, и производят забор крови. Я с интересом наблюдаю, ловя себя на мысли, что мои приключения продолжаются. Сегодня ночью я познакомилась с работой немецкой полиции, теперь передо мной разворачивается работа немецких медиков. С чем мне доведется еще познакомиться в этой стране? Я уже не нуждаюсь в переводчике, чтобы понять, о чем идет речь, и мне это нравится.

– Болит ли у вас голова?

– Нет, голова не болит, но я чувствую тошноту. Все это из-за волнений, – Йенс, как всегда, чрезвычайно разговорчив и откровенен с окружающими, он хочет вызвать к себе сочувствие у медиков. – Моя жена вызывала полицию прошлой ночью… Знаете, как это бывает, мы немного повздорили. Она русская, это вечное недопонимание из-за проблем с языком…. Я всегда желал ей добра. И такой стресс очень опасен в моем возрасте и с моим давлением…

У парней его рассказ не взывает никаких эмоций, они просто выполняют свою работу, и им нет никакого дела до наших семейных дрязг. Ожидаемый эффект от введенного лекарства не последовал. Давление снизилось совсем не намного, а потом снова поползло вверх.

– Я предлагаю Вам поехать с нами в больницу, где вам смогут оказать более профессиональную помощь, и Вы будете под наблюдением. Такое давление опасно для жизни.

Я вся во внимании. Если он согласится поехать в больницу, мне не придется завтра прятаться у моих друзей, и я смогу спокойно жить в квартире одна, почти до самого отъезда! Кроме того, с меня будет снята ответственность за состояние Йенса, ведь он будет под присмотром врачей. Это был бы самый лучший из возможных вариантов.

Но, как и следовало ожидать, Йенс наотрез отказывается госпитализироваться, и это подтверждает мои предположения о том, что весь этот спектакль со скорой разыгран специально. У него нет никаких веских причин не ехать в больницу, однако он упрямо стоит на своем. Озадаченные медики никак не могут понять его путанных объяснений по поводу того, что он не может оставить свою жену совсем одну, ведь он чувствует ответственность за нее. Кто же будет заботиться о ней, ходить за покупками и прочая ерунда, как будто речь идет не о взрослой женщине, а о беспомощном ребенке.

– Но в таком состоянии Вы не можете ходить за покупками, -говорит ему медик.

– И я в состоянии сама позаботиться о себе, – раздраженно прибавляю я.

Давление держится на прежней отметке, поэтому старший набирает номер другого коллеги, чтобы проконсультироваться с ним насчет дальнейших действий. Уже минут через пять в квартиру заходит высокий зрелый мужчина, примерно ровесник моего мужа. По уверенности, с которой он держится, и точным коротким вопросам, которые он задает присутствующим и получает от них ответы о проделанных процедурах, я понимаю, что это настоящий врач. Оценив ситуацию, он решительно требует от моего мужа соглашаться на госпитализацию. Но как бы не так! Он плохо его знает. Йенс действует по своему сценарию, и в его планы не входит потеря контроля надо мной. Он не собирается оставлять меня одну ни на минуту. Хотя в качестве компромисса ему предлагают провести в Krankenhaus (больнице) всего одну ночь. После безуспешных попыток убедить Йенса, врач в крайнем раздражении покидает наш дом, дав медбратьям короткое распоряжение подписать с больным отказ от госпитализации и на этом закончить свой визит.

После его ухода ребята начинают собираться, необходимые формуляры заполнены, Йенс подписывает бумаги. Перед уходом старший из медбратьев поворачивается ко мне и внезапно обращается на чистом русском языке. Я не удивлена, что слышу русскую речь. Здесь встречается много русских, в том числе, и среди медиков. Я удивлена лишь